Миронов А.А.

Сей 19-летний жизнерадостный человек появился на Гильдии Автостопа где-то весной 2003 года. Всю прежнюю его жизнь он мирно сидел на одном месте, занимаясь компьютерами и только в этом году что-то сподвигло его на активную ездовую деятельность. За весну он успел несколько раз съездить в Москву, на зимнюю и весеннюю Эльбу, а в апреле исхитрился получить двухнедельный Шенген и объехал Балтийское море, достигнув Амстердама. Так в первые же месяцы автостопной жизни он накатал едва ли не с 10 тысячь километров.

 

Узнав про мою затею посещения Индокитая, Миронов решил принять в ней участие и разработал грандиозный план проникновения в Австралию с целью дальнейшего там проживания. План этот мне сразу показался сомнительным, но я не стал портить алгеброй гармонию и промолчал. Миронов же был в нем уверен до тех пор, пока в одну темную ночь на Байкале на него не сошло просветление.

 

В дорогу он выехал с ужасающих размеров рюкзаком, сшитым - если честно - вообще не на его рост. Рюкзак этот занимал много места и на Миронове сидел как-то косо, по диагонали, и совершенно неясно, отчего. В рюкзаке жило множество всякой одежды, какие-то коробки, палатка, спальник, и несколько книжек наподобие "ПВП". Не представляя себе жизнь без света, Андрей взял с собой целых два налобных фонарика, впоследствии утраченных. В числе мелких бумал он вез с собой ворох фотографий на документы, несколько кредитных карт и распечатки словарей - лаоского и монгольского.

 

В пути прояснились многие интересные особенности его характера. Миронов оказался не любитель ходить пешком и даже самое небольшое расстояние старался проехать на чем-нибудь. Сам я не люблю стоять на месте и постояно стараюсь куда-нибудь убрести, из-за чего у нас возникали всяческие разногласия. Когда водители спрашивали, уж не пешком ли мы добрели до этого места от Петербурга, Андрей ужасался такому предположению. Любимой его фразой была: "Я пройду за час пять километров, машина проедет сто." Когда я где-то упомянул свое восхождение на вулкан Эрджийас, Андрей явно не понял, зачем я это сделал. То есть, зачем я полез на гору, а не объехал ее по трассе. Миронов не любил лазить по горам и смотрел на них с некоторым опасением. Он вообще старался совершать минимум лишних действий. Например, обладая непромокающими кожаными ботинками, он шлепал прямо по лужам и мелким ручейкам, не трудясь обойти их стороной. Он шел по миру, как африканский носорог - который не продумывает тонкостей маршрута а ломится напрямую через джунгли, ибо какие, к лешему, препятствия для носорога?

 

И только много дней спустя, в монгольском городе Улан-Баторе, произошло чудо - Миронов вдруг начал ходить ногами. Не знаю, что на него подействовало, но это произошло. Так странно влияет на людей Монголия.

 

По причине все той же своей нелюбви к хождению Миронов оказался горячим стороником ситистопа. По городам он перемещался именно этим способом, который я сперва недооценивал. Что-то мешало мне поднимать руку в черте города, возможно, старая хипповская традиция. Тут уже сказалось обратное влияние Миронова на меня - в какой-то момент я сам поверил в этот метод и уже в Ташкенте активно его использовал.

 

Некоторые странности проявились и в его отношении к иностранным людям. Немного зная английский, он говорил на нем с сильнейшим акцентом, как будто это тот же русский, только с иным набором слов. Он упорно не хотел учить монгольский или китайский. Неделя пребывания в Монголии заронила в его память только два монгольских слова. Он упорно обращался к водителям по-русски, как будто они все знают этот язык, и только прикидываются непонимающими. Это помогало в Казахстане и Киргизии, это иногда срабатывало в Монголии, но как он потом существовал в Китае - это для меня загадка. Ведь даже монголам, с трудом понимающим русский язык, он ухитрялся вворачивать фразы типа: "Надо полагать, там хорошие дороги, должно быть?"

 

Один момент смущал меня перед началом поездки. Дело в том, что в пути я вообще мало ем, а иногда вообще забываю про еду. Мне казалось, что обычному человеку этот мой голодный режим будет тяжеловат. Но случилось нечто удивительное - Миронов ел еще меньше моего. Там, где я съедал две миски, он ограничивался половиной кружки. Он спокойно обходился по полдня без еды, не ощущая никакого дискомфорта. И что самое удивительное - он при этом не худел. Я до сих пор не очень понимаю, откуда каллории поступали в его организм.

Вместе с тем в вопросах еды он проявлял крайнюю разборчивость. Оказалось, он не любит крупы во всех их видах. Когда я варил каши, он ел их с некоторым внутренним принуждением. Мне показалось, его идеалом были макароны с сосисками. Сосиски он старался покупать везде и помещать их в любую еду, не смущаясь качеством этих сосисок, которое местами было сомнительным. Миронов невзлюбил киргизский максым и монгольский кумыс, хотя к последнему постепенно притерпелся. Мне вообще показалось, что на все иностранное он смотрел так, как будто это "неправильные пчелы".

 

Электронщик по образу жизни, он любил всякую технику. Он мечтал купить в Китае какой-то особенный фотоаппарат или компьютер. Его восхищала езда на локомотивах, громадные моторы этих локомотивов и какие-то особенности работы стартера. Он долго медитировал на старые паровозы в Улан-Баторе - они произвели на него гораздо большее впечатление, чем весь монастырь Эрдене-Зуу. Внешне спокойный, он редко чем-то восхищался, но вид сложной техники никогда не оставлял его равнодушным.

 

На участке Чойр-Сайншанд Андрей Альгисович впервые в своей жизни воспользовался пассажирским поездом. Этот случай оказал на него революционизирующее воздействие, как некогда на Тима-Волкодава. Он дал себе слово когда-нибудь снова воспользоваться этим волшебным видом транспорта.

 

Миронов в уйгурском автобусеВот такой он был, весь из себя многогранный. Удивительно то, что все его симпатии и несимпатии оставались где-то на поверхности сознания. Он не любил ходить ногами, но если было надо - шел без страдания на лице. Так же без драматизма он переносил дожди, холод, голод, ограбления и прочие мелочи бытия. Он жаловался на это, но как-то невсерьез. Он вообще не имел наклонностей к страданию. Мне кажется, если бы ему сообщили, что завтра его расстреляют, он сделал бы недовольное лицо и сказал что-нибудь о том, как ему не нравится такой подход к решению проблем.

 

Да, было в нем что-то непотопляемое. Я очень скоро понял, что он обладает повышеной проникающей способностью и талантами выживателя. Поэтому, когда он исчезал с информационного поля, я не особенно беспокоился. Какой бы катаклизм не произошел, Миронов со своим жутким рюкзаком все равно выберется. Так оно, в общем, и оказалось.

© muhranoff.ru 2002-2021
контент распространяется на условиях лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0

Страница сформирована за 0.015902042388916 сек.